Игорь Мирошниченко
Общественная организация "Эрлайт" по защите прав и свобод граждан Украины пострадавших от боевых действий на Донбассе

Киев
Февраль 2018

автор: Любомир Данков

Игорь Мирошниченко - Общественная организация "Эрлайт". Конфликт на Донбассе.

Мы переселенцы из г. Донецка. С августа 2014 года вынуждены были переехать в Киев после того, как 14-го августа 14-го года с женой случилось несчастье – попала она в центре города под обстрел, была тяжело ранена, у нее была оторвана рука.

Первую помощь нам оказали непосредственно в Донецке, мы прошли неделю курс лечения и руку попытались ей восстановить, спасли по сути дела, но из-за тяжелой обстановки военной; из-за частых обстрелов; из-за того что у жены после этого тяжелого ранения посттравматический синдром появился, появились сопутствующие заболевания – диабет, «сахар подскочил» (повысилось содержимое глюкозы в крови выше нормы – ред.); из-за того, что практически персонал медицинский тоже отсутствовал – мало было людей, которые могли те же анализы крови сделать, мы вынуждены были переехать в город Киев.

Продолжили лечение здесь, в столице. Спасали руку, поскольку была опасность еще отторжения после того, как эту руку пришили. Прошли мы несколько операций дополнительных в течении больше чем полгода в разных клиниках находились с целью лечения, сделали еще одну операцию по спасению руки.

В процессе лечения, в процессе нашей адаптации здесь, в г. Киеве, мы соприкоснулись с рядом проблем, которые коснулись всех людей, которые оказались в таком же статусе, как мы – переселенцы. Сложность в лечении, сложность в жилищно-бытовых условиях, восприятие нас, отсутствие финансовых возможностей для полноценного лечения и для проживания здесь, потому что первое время мы и пенсии не получали, и помощь нам не была оказана та, которая должна была бы быть оказана людям, оказавшимся в такой беде, в таком тяжелом состоянии.

Находясь в больницах мы познакомились с теми людьми, которые оказались в аналогичном таком же положении – после ранений, после травм огнестрельных; почувствовали, что мы если не объединимся – тяжело нам будет решать вопросы, в одиночку очень тяжело выживать; нам подсказали, что нужно создать общественную организацию.

В конечном итоге мы собственно объединились, принимали меры какие-то, пытались сами себя спасать. Когда уже зарегистрировали организацию, то стало немного легче. Мы вынуждены были…. несмотря на то, что мы пенсионеры, жены пенсионеры, находимся на пенсии, вынуждены опять заниматься активной общественной деятельностью, это даже не общественной – это жизнь или борьба…жизнь на выживание, как выжить в этой ситуации; вынуждены были обращаться в различные инстанции и к депутатам Верховной Рады, и в Министерства. С какой целью? Мы знали, что в принципе люди согласно норм международного права, хотя слышали о том, что норм международного, гуманитарного права, международного права есть, но мы не думали, что это коснется нас. Мы знали, что мы защищены нашей Конституцией как граждане Украины, что мы люди ранее оказавшиеся в беде, в каких-то тяжелых ситуациях – они получали поддержку от государства, поддержка финансовая была, медицинская поддержка, а здесь мы оказались наедине со своими проблемами никому не нужные.

Наши попытки обращения в разные инстанции, официальные обращения – запросы министрам, встречи с официальными работниками, правозащитниками, в частности пришлось побывать и у нашего омбудсмена Валерии Лутковской, тоже обратились с вопросом - как же так, наши права, почему нас не защищает государство? Было разъяснение письменно дано, что к сожалению Верховная Рада в отношении вас, гражданских лиц, пострадавших в военном конфликте, никаких указаний нет, никаких решений не принимается, поэтому будет принято – будем с вами что-то делать.

Дальнейшее усугубление военных действий – только наращивали эту массу, критическую массу людей, все больше и больше людей было погибших, тяжело раненных. Люди, переехав сюда с неподконтрольной территории, оказавшись переселенцами, оказавшись в медицинских заведениях, обратившись в органы социальной защиты – по сути дела такой поддержки, как мы ожидали, как мы должны были получить, к сожалению мы этого не получали.

Беда сплачивает. Мы в такой тяжелой ситуации, создав организацию, начали друг-другу искать помощь – как помочь? Письма-обращения (направляли), ответы у меня есть официальные из Министерства соцполитики (социальной политики – ред.), Министерства здравоохранения – они не разобрались в этой ситуации кто же мы такие. Статуса пострадавших гражданских лиц нам так и не дали как категории. Конституция – мы поняли, еще раз говорю, мы не защищены, обращаться бесполезно и мы, пытаясь поддержать друг-друга, потому что люди оказались в разных местах – это не то, что они компактно собраны, я имею ввиду сейчас людей пострадавших; тех людей, которые получили тяжелые ранения, увечья – оторваны руки, ноги, изувечены тела, люди в разном возрасте начиная от детей – кончая стариками. Есть мужчина из Петровского района (Донецка), который еще в июле 14-го года получил тяжелое ранение – его там «нашпиговало» (множественные проникновения – ред.), тело было «нафаршировано» (проникло во внутрь – ред.) осколками, сейчас он вынужден…давно уже вынужден был переехать там где его приняли, дочь приняла в Хороле Полтавской области.

Люди выехали в отдаленные села, там где тяжело воспользоваться медицинской помощью, а мы…можно считать что нам повезло, что мы приехали в город Киев, тут ближе вроде бы к центральным органам власти, медицине; начали помогать друг-другу ходатайствовать, чтобы этим людям как-то помогли. Я раньше никогда не обращался за помощью, сам всегда старался помогать людям, а тут вынужден был обратиться и себе помогать и людям гуманитарной организации. Мы увидели, что идет большой поток гуманитарной помощи от международных доноров, но к сожалению наша категория людей, люди которые они думали не как получить какую-то помощь, поддержку продовольствием, думали как выжить, как здоровье свое спасти и как человек может идти с проблемами здоровья без ноги, без руки, толпиться в очередях.

Почему эту тему затронул? Потому что это была очень актуальная тема. Из-за отсутствия денежных средств на лекарства в первую очередь, на продукты питания, на проживание; вы знаете, что первое время пенсии не выплачивались пока этот вопрос не был отрегулирован; вынуждали людей ходить, а те люди, которые уже преклонного возраста – в тяжелейшем положении, они не могли так воспользоваться получить такую помощь.

Для этого мы объединившись и продолжаем сейчас как-то поддерживать друг-друга выживать в этой жизни. Мы вынуждены были уже организацией нашей…наша организация наверно, может быть я переоцениваю ситуацию, но мы общаемся сейчас с представителями Организации Объединенных Наций с правозащитной группой – это по защите прав человека; и с международным Красным крестом приходится общаться; приходится общаться, «выходить» на депутатов; вынуждены были в поисках удачи, в поисках поддержки вынуждены были даже обращаться к зарубежным посольствам, в частности мне удалось пообщаться с послом Венгрии Эрно Кешкенем – он оказался любезным, проникся тяжелым положением нашим. Перед Новым годом оказал помощь людям, которые находятся, компактно проживают у нас в городе Василькове, люди с проблемами, люди с ограниченными возможностями, люди пожилого возраста, люди инвалиды, многодетные и одинокие матери.

И каждая возможность как-то получить поддержку в виде гуманитарной помощи медикаментов или предметов личной гигиены, даже вы знаете, понимаете, когда человек выехал, бросил свое жилище – он не думал что с собой взять, он думал как спасти себя, как выехать из зоны АТО. Поэтому естественно оказавшись в съемном жилье – люди просто испытали дополнительные неудобства, потому что элементарных даже условий для проживания не было, начиная от постельных принадлежностей, кастрюли, тарелки – домашняя утварь. Все это в совокупности можно детализировать, но самое главное то, что мы в законодательном поле оказались незащищены. Нас приглашали уже как организацию, мы назвали организацию «Общественная организация «Эрлайт». Я начал с того, что мы наверно единственная организация, которая объединяет именно тех людей, которых коснулась эта беда, коснулась именно та трагедия; у нас нет людей, которые нас обслуживают – мы сами о себе (заботимся).

Что удается? Удается и мало и много, потому что нас не воспринимают; мы если обращаемся где-то в какие-то инстанции официальные, нам говорят: «Да вы, у вас опыта работы нет, (опыта) общественной работы нет, нет грантовой истории», потому что сейчас так нас уже приучили наше общество, что зарубежные доноры дают гранты. Гранты для того, чтобы получить, надо оказывается иметь грантовую историю. У нас грантовая история началась, для нас лично грантовая история началась, в августе 14-го. Для кого как – никогда не думали, что нам нужно за этим обращаться. Поэтому общение наше как общественной организации с представителями власти – единственно было через встречи, были у нас парламентские слушания по проблемам переселенцев. Вроде и затрагивали наши проблемы, были приняты резолюции, вроде все правильно говорилось, однако уже почти два года практически прошло после этих слушаний - для нас практически ничего не сделано.

Пытаемся мы в законодательном поле что-то сделать, но это результат будет тогда, когда мы сможем пробудить наших чиновников, тех людей, которые видно до конца не понимают что произошло, что есть такие люди (как мы), сколько нас, в каком тяжелом положении мы находимся, в чем люди нуждаются, а нуждаются совсем в малом – просто в защите нас, как граждан Украины. Многие получили статус инвалидов. К сожалению эта тема очень такая, серьезная, мы соприкоснулись с полным невосприятием или непониманием органов здравоохранения, в частности МСЭКи (комиссии медико-социальной экспертизы – ред.) такие есть – комиссии, которые дают группы инвалидности людям. Парадокс заключается в том, что человек, получивший огнестрельное ранение, у которого была оторвана рука, нога – явно, что это была не травма бытовая, которая упал человек где-то шел, дома поскользнулся или на улице, а классификация одна – «общее заболевание», а еще в худшем случае «бытовая травма». Такие определения не дают возможности человеку воспользоваться какой-то социальной поддержкой. Поэтому мы вынуждены были добиваться изменения в законодательстве. В частности нашей организацией инициировано внесение изменения в закон о статусе ветеранов войны, нам подсказали правозащитники, юристы с которыми нам приходится общаться, мы вынуждены обращаться к такой категории людей; мы поняли, что нужно что-то, чтобы было принято на законодательном уровне в отношении нас. В частности мы обратились к нашему Уполномоченному президентом по защите прав людей с инвалидностью Сушкевичу Валерию Михайловичу, мы стали членами ассамблеи людей с инвалидностью – всеукраинская есть ассамблея (людей) с инвалидностью, она нам очень много помогает, поддерживает нас как организацию, как людей, которые действительно пополнили ряды людей с инвалидностью, которые были до того достаточно этих людей.

После нашего обращения, после нашей инициативы прошел долгий путь, в конечном итоге, не буду в деталях рассказывать – пришлось побывать на заседаниях комитета Верховной Рады для того, чтобы в закон о статусе ветеранов войны было внесено изменение, что да, люди, которые получили огнестрельные ранения после определенных…документального подтверждения об обстоятельствах полученного ранения, после признания того, что человек действительно является пострадавшим, только в ноябре прошлого года был закон Верховной Радой принят и в феврале месяце этот закон вступил в силу, и посмотрим в каком качестве, в каком плане коснется нас и что от этого закона получим.

К сожалению проблема большая то, что мы не можем свое отношение по нашей ситуации как нас воспринимают высказать, объединиться где-то, потому что люди лишены материальных возможностей для того, чтобы приехать в столицу и примкнуть к тем массовым выступлениям, которые граждане Украины выходят высказывают свое несогласие, хотят заявить о том, что если нам плохо, что тяжелая жизнь у людей наступила, три года, уже четыре года по сути дела - людям все хуже и хуже становится. Люди не могут добраться сюда, потому что у многих людей нет даже возможности, нет (инвалидных) колясок в достаточном количестве; люди, которые нуждаются в протезировании, в частности есть люди, которые потеряв конечности – руки, ноги в протезировании нуждаются – это большая проблема. Мы пытаемся сейчас через Минсоцполитики (Министерство социальной политики – ред.), через другие инстанции, которые…органы социальной защиты, решать эти вопросы. Но видимо мы еще не набрали ту «критическую массу», чтобы нас воспринимали, нашу общественную организацию и вообще нас, как граждан Украины, которые действительно стали жертвами, по сути дела жертвами, этого военного конфликта, который сейчас называется войной, в который нас втянули и по сути дела нашими жизнями, нашими судьбами рассчитались за то, что сейчас есть (происходит – ред.), за то, что кто-то получил какие-то блага; за то, что кто-то был обманут; за то, что кто-то поверил, ну жизнь продолжается, мы не теряем оптимизма.

Сейчас мы обращаемся, еще раз говорю, к депутатам; приходится сейчас на встречи напрашиваться, просить встреч, аудиенций с депутатами, представителями власти для того, чтобы они поняли и нашли возможность (помочь), у них возможности широкие, обширные возможности есть, для этого народ их и выбирал, чтобы они решали ни свои судьбы, ни свои жизненно важные интересы, а судьбы и спасали людей. К сожалению пока ничего не пробудили, не пробудили мы этих людей, но тем не менее, еще раз говорю, не теряем оптимизма. И то что вы приезжаете и интересуетесь ситуацией я думаю для того, чтобы донести до широкой общественности, европейской, международной общественности, что трагедия наша очень серьезная.

Мне приходится общаться с разными, еще раз говорю, международными организациями; те которые выделяют средства, в частности большое внимание уделяется нашей ситуации и пытаются правительство Германии, Голландии, Швеции, Финляндии, Польши, можно этот перечень стран перечислять дальше, но к сожалению помощь до людей, которые находятся вдали, потому что еще раз говорю, людей жизнь разбросала, они искали там где им возможно приютиться и уединиться от этих кошмаров, но к ним никто не доходит. Помощь, которая выделяется государствами – она….мы не знаем где она девается. Конечно я не хочу сказать, что полностью «растворяется», доходит, но по крайней мере мы ведем свой учет – людей пострадавших. Я каждый день практически общаюсь с этими людьми, даже словом когда другой раз человеку тяжело, некому с ним поговорить, даже он не знает как поступить в той ситуации, так же, как в ситуации, связанной с инвалидностью, с медицинским обслуживанием, получить поддержку, поговоришь с человеком - легче уже ему становится.

Честно говоря не хочу в политику вдаваться, я не политик, я не эксперт, я просто гражданин Украины. Мы не являлись активными участниками этого процесса, потому что мы находились на пенсии, мы заработали себе, думали, что спокойную жизнь в пожилом возрасте, мы заработали пенсию и какой-то определенный себе статус получили пенсионера и считали, что нам достаточно будет, на жизнь вроде бы хватало. К сожалению люди многие оказались в крайне тяжелом критическом положении. Знаете что, по сути дела оказались они лишены и заработной платы, работы в первую очередь, возможности лечиться, воспитывать своих внуков, детей, так как мы (в свое время). Все из-за того, что нас тут, мягко говоря, кто-то где-то обманул; где-то мы оказались доверчивые. Мы если говорим о…сравниваем, что мы уже пришли в Европу, мы уже стали, по сути дела получили безвиз и идем туда, в том направлении.

Для того чтобы жить спокойно и жизнь была достойна – блага так просто не даются, за блага надо бороться; блага надо свои спокойно защищать; мир надо защищать.

У нас была такая хорошая песня, она и есть песня эта, называлась песня «Бухенвальский набат», где было сказано, что «люди мира, будьте зорче втрое, берегите мир», несколько раз повторялось «берегите мир», «берегите мир». Потому что без усилий, без создания стабильной обстановки, без создания нормальных социальных условий для граждан - общество не может быть спокойно и (не)равенство - оно всегда приводит к определенным последствиям негативным: кто-то всегда будет бороться, кто-то будет себя пытаться защищать, кто-то будет пытаться этим пользоваться. Есть политологи, есть политики, есть эксперты, которые дают оценку, они сейчас активно в средствах массовой информации, на телевидении муссируют эту проблему, в т.ч. национальный вопрос, который собственно тоже как искра способствовал этому конфликту.

Что дальше делать? Сегодня люди вышли на Майдан, вышли на улицы – у людей есть что сказать, люди недовольны, но нам в этой ситуации… к сожалению мы не можем принять участие, еще раз говорю, люди вышли те, которые крепко стоят на ногах, хотя есть люди преклонного возраста; но это тяжело нам сделать, я объяснял. Мы надеемся, что за нас кто-то сейчас сможет побеспокоиться, оценить трезво ситуацию эту и понять, что мирные граждане хотят жить мирно, хотят жить в мире, хотят жить в спокойствии, хотят дружить, хотят общаться, хотят достойно проводить свою жизнь, тем более старость. Мы тоже не молодые люди, не думали, что нам придется уйдя на пенсию бороться за свои права. Несправедливость. Несправедливость приводит к конфликтам.

Я с условиями жизни Европы давно знаком, мне пришлось выезжать за границу еще в юности, я в 68-м году первый раз выехал за границу, в Польшу, были у меня родственники там. Я приезжал тогда как гражданин великой страны, украинец, у меня в паспорте написано – я украинец; со мной считались; я чувствовал себя защищенным, гордым; я оказывал помощь – приезжал всегда, меня ждали, ждали что я всегда приезжаю «не с пустыми руками» (с чем-то необходимым, нужным или с подарками – ред.), достойно себя чувствую там. Сейчас к сожалению мне стыдно звонить даже своим близким родственникам, потому что мы в данном случае оказались нищие, это так, мягко сказано.

По тем критериям, которыми можно оценить человеческую жизнь – это когда живешь «в минусах» (в долгах – ред.), когда всю жизнь кому-то должен: за квартиру должен, за коммунальные услуги должен, лекарства тебе…вот жена у меня диабет получила после ранения, как сопутствующее заболевание, доплачивать приходиться. Лечение в больнице…вот тоже несправедливость, это дискриминация: ложится человек в больницу – с нее берут деньги за то, что она должна лечь в больницу. Почему спрашиваю? Потому что в отношении вас ничего не сказали, нет законодательно прописанного, что вы как переселенцы, даже пострадавший человек с инвалидностью, имеете право…платите, платите деньги. А с чего платить?

Это я говорю о себе, а у нас крайне тяжелый случай есть – женщина у нас из города Счастье Луганской области, фотографию могу показать, в феврале 15-го года – она попала под обстрел, находясь на рабочем месте в кафе, убило там хозяйку кафе; еще людей ранило, убило; у нее оторвало ногу осколком и она пролежала практически час на огнях (углях – ред.) сгорающего кафе – 50% тело опалено. Она 2,5 года пролежала здесь, в Киеве, в ожоговом центре. 2,5 года! Нам подсказали, что есть такой человек, мы взяли ее под свою как опеку, защиту, но у нас нет средств, мы не от кого еще ни какой копейки (не получили), чтобы в качестве организации, чтобы поддержка была со стороны чьей-то не было. Мы ей все таки смогли помочь - я привлек средства, обратил внимание Красного креста, каких-то благотворительных организаций – те какие-то продукты дали. 2,5 года – представьте себе находясь в больнице, на узенькой кровати, сыну тогда 18 лет было, который по сути дела оказался на улице. Как можно жить, какая психика должна быть у человека, как должен человек…какие нервы должен иметь? И он чувствует, что ему никто не помогает. Я ее попытался представить перед людьми, в частности (представитель) организации есть инвалидности Валерий Михайлович Сушкевич, рассказал (ему) о (ее) судьбе. Мы смогли ее разместить в реабилитационном центре в селе Лютешь, где она сейчас находится, проходя курсы обучения. Это как спасение, только 10 месяцев, срок ее заканчивается в мае этого года, а дальше как человеку быть, как выживать? Закончится ее время пребывания, она там проходит конечно и какую-то реабилитацию, помощь ей…но все равно: неопределенность с сыном, нет жилья. Там помогли немного ей денежными средствами, мы попросили, показали ее по телевидению, судьбу ее рассказали по каналу NewsOne, оказал один из народных депутатов – Нестор Шуфрич, оказал ей финансовую поддержку, но чтобы квартиру приобрести в Киеве или где либо – средств недостаточно, попытаемся помочь ей, чтобы люди помогли, обращаемся за поддержкой. А таких людей много, это (только) одна единственная женщина.

Женщина у нас Наталья Петровна Наконечная, поселок Гродовка Красноармейский район, Покровский район ныне, [в Донецкой области]. Тоже февраль 15-го года, женщина находилась дома во дворе, обстрел, оторвало ногу, отвезли ее в больницу. Так вот, за операцию по ампутации ноги с нее взяли 8 тысяч гривен и еще взяли деньги за анестезию, т.е. за обезболивание. Она сейчас живет в своем доме, протез дали – тот протез, которым пользоваться невозможно. Мы ей сейчас помогаем, я попросил – ей передали ходунки (приспособление для передвижения – ред.), продукты питания какие-то передали. Казалось бы – человек находится на контролируемой (Украиной) территории, находится не в изоляции, живет…есть сельсовет или поселковая рада – помощи никакой человек этот не получает, никакой поддержки, и таких людей много, я могу приводить примеры. Вопрос возникает – что нам делать? Все люди видят, что…мне звонят, говорят: «Игорь Сергеевич, там мы видим, слышим, что оказывается помощь, разные организации». Я не хочу называть эти организации. Пытаемся обращаться – нам отказывают, к нам не доезжают. Такая же ситуация складывается - целая группа людей у нас живет пострадавших в городе Краматорске, Харькове, во многих местах, в т.ч. здесь и в Киеве люди находятся.

Если все подытожить – пока, еще раз говорю, мы чувствуем свою незащищенность и понимаем, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», т.е. мы (сами), а нас «топят». Каждый день приносят все новые и новые негативные информации, сведения, ожидаемое повышения тарифов нас не радует, как людей. Сейчас так ели-ели выживаем, потому что жилья нет, живут в крайне убогих условиях. В Василькове особо тоже тут 70 людей рассказывал уже, живут…дети есть в семьях, дети с инвалидностью, матери не могут получить работу, как выживать? Живем надеждой. Надежда, что все таки кто-то о нас побеспокоится.

Опять я, оценивая нынешнюю нестабильную ситуацию, то что сейчас происходит в целом у нас в обществе, могу сказать, что люди растеряны и люди не могут правильно оценить ситуацию, потому что к сожалению средства массовой информации такой объем информации «выплескивает» и для того, чтобы человеку правильно сориентироваться в обстановке – ему надо быть подготовленным к этому. Но люди эмоциональные, люди из-за своей социальной неустроенности озлобленность появляется, может не всегда адекватно могут, не всегда реально могут оценить ситуации, какие-то решения, для себя выводы делать – что же делать. То что так жизнь наша продолжаться не может, то что люди обеспокоены, люди не хотят, народ украинский народ мирный, никто не хочет воевать. Я думаю, что лучше бы люди проводили время в семьях воспитывать внуков детей своих, проводить время где-то развлекаясь, получая удовольствия, тем более пенсионеры – мы заслужили и покой и нормальный отдых и обеспеченную старость. Раньше мы так себя чувствовали, когда у нас еще живы были наши родители, видели, что наши родители, уйдя на пенсию, они не ходили с протянутой рукой и помогали внукам, помогали детям. А сейчас ну что…демократия, демократия определяет много, но демократия должна быть еще…осознанная демократия должна быть, просто стихия, эмоции - они не дадут положительного результата.

Сегодняшние события тоже всколыхнули город и видишь по городу, смотришь – в транспорте люди только говорят, что жить тяжело. Там кто уже придешь к власти один, другой, олигархи или не олигархи должны, должны побеспокоиться, побеспокоиться о своем народе, народ должен быть спокоен, народ должен быть накормлен, народ должен быть одет, должен быть обеспечен и работой и жильем в первую очередь и социально защищен. А у нас получается за эти три года столько отняли у людей, которые были… как говорится имели социальные гарантии – это ветераны войны, ветераны Чернобыля, ветераны Афгана ; начиная от того, что проезд в транспорте, по сути дела тоже тут моменты такие, мы не можем воспользоваться – тут мы не граждане Киева, мы – переселенцы; у нас нет права голоса, мы лишены права, кто мы? Изгои. Мы хотим тоже свой голос отдать, свое мнение высказать, чтобы с нами считались, нас более 1,5 миллионов; статистика разная – 1,6 миллиона переселенцев, это люди, которые не могут повлиять на ситуацию в правовом поле, они должны были высказать свое мнение, голос свой отдать за того или иного кандидата кому они доверяют. Поэтому защита прав, наших прав, как людей в первую очередь граждан Украины, во-вторых переселенцев. Не путайте никогда, когда говорят «беженцы», мы не беженцы в своей стране, мы «временно переселенные люди» (правильно: временно перемещенные лица – ред.). Хотелось бы сказать, что выпадково (укр., случайно – ред.) переселенные люди, потому что должны были нас еще защитить там, не было бы может такого количества жертв, если бы предупредили, люди были осведомлены, какая опасность над ними нависла, что будут такие обстрелы, что будут убитые дети, старики. Мы крови насмотрелись... пока все… тяжело говорить.

Возникают вопросы в отношении количества пострадавших в военном конфликте, в частности мы больше можем ориентироваться на статистику пострадавших гражданских лиц. К сожалению такой статистикой наши государственные органы не располагают, поскольку эта статистика или она закрыта или нам ее не дают, скрывают, но мы пользуемся данными, которые предоставляют нам европейские организации, в частности Мониторинговая миссия по правам человека, которую возглавляет Фиона Фрейзер (председатель Мониторинговой миссии ООН по правам человека в Украине – ред.), каждые три месяца делается анализ обстановки, проблем в зоне соприкосновения и в частности озвучиваются цифры, цифры жертв. Жертв именно среди военнослужащих, среди гражданского населения – это убитые, раненые, в частности переселенцы, люди, которые оказались где-то там в неволи, в плену, которые пострадали от насилия. Они глубоко занимаются проблематикой, но так эти цифры сейчас нам сказали, последняя была цифра озвучена в январе месяце, сейчас очередной отчет готовится, что касается раненых людей гражданских, от 7 до 9 тысяч. Ну эта статистика на сколько она точна, корректна или не корректна, от 7 до 9 тысяч. Здесь цифра эта имеет какое значение для нас – количество жертв даже 2 человека, 3 человека, 1 человек когда погибает – это трагедия конечно, когда «масса» (людей) гибнет – это уже в привычку входит, ну гибнут люди – война же идет, гибнут люди. Я считаю, что эта цифра должна быть как мотиватором для представителей власти – они должны уже понять, что это трагедия имеет массовый характер и этих людей надо защищать, им надо помогать. Если мы не ощущаем этой помощи, нет никаких законов, постановлений, даже если приняты были какие-то постановления Кабинета министров относительно прав граждан-переселенцев или пострадавших, но мы этого не ощутили нигде и конкретики никакой нет.

Два года назад было принято Кабинетом министров постановление в отношении детей, пострадавших в зоне конфликта и этим постановлением предусматривался статус детей пострадавших. Но этот статус статусом…ну что, человеку дали статус – приклеить можно этикетку какую угодно, где удобно ее «притулить» (пренебрежительная форма: приставить – ред.), но под этот статус ничего не дали, никаких же….нет финансирования, чтобы этого ребенка могли пролечить, защитить, дать ему средства на выживание, на ликвидацию последствия ранения. Как правило, люди получившие ранение и дети особенно, и взрослые, они получили посттравматический синдром - это надолго, реабилитацию надо проводить, а за счет каких средств, как ребенку выживать, а тем более, если в семье….у нас женщина Мария в Авдеевке – оторвало ей ногу, у нее трое или четверо детей – динамика такая, война – войной, а дети все равно рождаются – и дети были ранены. Поддержка – накормить, дать пакет продуктов – макароны или консервы какие-то, это не спасение идет, потому что не каждый может есть….это так, от голода спасти, но ребенок должен как-то развиваться. У нас здесь была ситуация с женщиной, пострадавшей в Дебальцево, переселенка – она жила в городе Краматорск, которую не могли по сути дела лечить ее, оказывать медицинские услуги в Краматорске, потому что требовали деньги: анализ крови – надо деньги. Она еле выживает, снимает квартиру, она приехала сюда с ребенком с внучкой, т.к. девочке 7 лет, оказались у нее после нервных потрясений, которые она испытала в ходе бомбежек, обстрелов, в ходе этой неустроенности жизненной – у нее очень серьезные заболевания были и органов пищеварения, кишечник. Пришлось вмешиваться, просить международный Красный крест и здесь медиков Киева. Но это частный случай, это не имеет системный характер, что если человек вдруг оказался в беде, он имеет проблемы, он пришел в лечебное учреждение, а там его ждут, поскольку он по законодательству, согласно закона или какого-то постановления, за ним закреплено право получить бесплатное возмещение ущерба и бесплатную медицинскую помощь, как быть в данном случае? За все за это надо бороться.

И вот по этому постановлению о статусе детей пострадавших депутат Павленко Юрий Алексеевич озвучивал недавно, на телевидении выступал, наверно он располагает более достоверной информацией, говоря об этом документе, который дает право, сказал, что таким правом только смогли воспользоваться два ребенка, которым якобы был дан статус пострадавшего, ну и что дальше? Мы сейчас хотим эту проблему глубоко изучить, эксперта нашли общественной организации, мы пытаемся сейчас разобраться в правовом нашем поле – как получается, что при всем таком огромном количестве всевозможных законов, постановлений, которые якобы все о нас, все про нас, а мы не ощущаем этого, не можем этим воспользоваться, и где нам искать защиту, как выживать, какое будущее у этой категории людей? Тем более продолжается жертвы, продолжается количество жертв нарастает. Сократилось количество жертв, но это все имеет временный характер. Системы нет, нет системы защиты граждан Украины в критических ситуациях – в период военных действий, в период антитеррористических операций, в критических ситуациях и нам за это, еще раз, придется бороться и мы нуждаемся в поддержке, защите, не только общественности здесь у нас на Украине, но и со стороны международной общественности и понимании.

И последнее хотел бы сказать, возвращаясь к поддержке и в целом ситуации, которая складывалась в 14-м, 15-м году и сейчас. Приходиться выслушивать мнение, что в Европейском сообществе, в частности среди граждан Европейских стран, бытует такое мнение, что у нас уже все успокоилось, что граждане уже все решили проблемы. Тут наши некоторые эксперты такие делают заключения, это с ног сшибающее, просто нас они возмутили, что переселенцы уже все свои проблемы порешали (решили – ред.), что им не надо ни помощь, ни поддержка и поэтому активность поддержки в проведении гуманитарных акций со стороны международных организаций имеет тенденцию к сокращению, угасает. Это не правда, еще долгое время, пока наверно мы не ощутим поддержку здесь, у себя в стране – мы без посторонней помощи вряд ли справимся, тяжело. Каждый день люди умирают, люди умирают преклонного возраста и это горько осознавать, надо что-то делать. Еще раз говорю – наша организация надеется на поддержку широкую, на понимание и конечно реагирование.